До выхода своего романа «Pure Mania» Хоум успел написать несколько рассказов и множество статей и эссе, многие из которых были затем изданы им в отдельных сборниках (выделю «Манифесты Неоистов и Документы Арт-Забастовки», «Неоизм, Плагиатизм и Практика»). Но именно благодаря романам Хоума (последний, «Cunt» («Пизда»), вышел летом этого года) вокруг его имени за последние десять лет сложился настоящий хардкор-культ. Секс, насилие, патологический садизм – первое, что отмечали «серьезные критики», писавшие о его книгах. Изощренная интертекстуализация, игра со стилями и формами, психогеография его текстов прошли мимо их внимания. По сути дела в его романах есть единственный герой – Лондон; остальные его персонажи подобны фантомам в вечно меняющемся мегаполисе. Все они, как это и происходит в «Минете», уверены в своей правоте, и в таком мире единственные точки соприкосновения – секс и насилие. «У этой страны нет будущего… Я один из ее могильщиков. Патриотизм еще хуже, чем религия… Это ментальный эквивалент дурного запаха изо рта. Эпоха национального государства закончена. Стремитесь к миру без границ! – заявляет самый провокационный автор девяностых. – Я заинтересован в серьезности того, что несерьезно. Я пишу серьезные шутки».

Публикация «Минета» в России продолжит нашу серию «серьезных шуток» в режиме нон-стоп, и знакомство со Стюартом Хоумом только начинается… Бесчисленные blow job-ы этого года, эффектно воплощенные в горящей телебашне именно в тот самый момент, когда книга отправилась в типографию, только подверждают правильность взятого курса. «Пожалуй, возьмем, – сказал Остап. – Подайте заявление уполномоченному по копытам».

Алекс Керви.

P.S. T-ough Press в лице издателя выражает искренную благодарность Саре Чемпион и Тони Уайту за помощь в подготовке этой книги. Спасибо также Питеру Айртону из Serpent`s Tail и Джульетт Мэттьюс из The Marsh Agency за оперативное решение вопроса с авторскими правами.

Стюарт Хоум

Минет

Один

Парад в День поминовения привлек несколько тысяч демонстрантов. Они пришли из многоквартирных домов с рядами лоджий, из муниципальных зданий, похожих на крольчатники и из студенческих общежитий. Знакомые лица виднелись там и тут, тусклые как старые пятаки. Продравшись через группу панков, Майк Армилус заметил направлявшегося к кенотафу Быстрого Ника Картера.

– Сдай назад, иначе врежу, – прорычал полицейский, когда Майк попытался прорваться через тонкую синюю линию, разделявшую плотные ряды антагонистов.

Армилус влился обратно в толпу. И очутился на расстоянии плевка от Чингиз И.Гунна – главаря своеобразной секты, известной под именем «Церкви Адольфа Гитлера».

– В чем дело, Майк? – спросил Мясник после того, как Майк наткнулся на своего бывшего товарища по комнате. – Таким несчастным я не видел тебя с тех пор, как ты уронил в туалет 50-ти пенсовую монету.

– Это был фунт! – поправил его Майк, и улыбнулся.

– Серьезно, Майк, – настаивал Мясник. – В чем дело?

– Мне показалось, что я видел, как Быстрый Ник Картер пробивается в сторону Сапога Хьютона.

– Ты, видимо, ошибся, – прошипел Мясник, – Ник никогда не примкнет к Англо-Саксонскому Движению.

– Я не… – начал Майк, но споткнулся на середине предложения, отвлеченный новым зрелищем: два панка накинулись на полицейских.

Быстрый Ник Картер создавал с другой стороны тонкой синей линии беспорядка больше, чем все остальные. К сожалению, нацистские «распорядители» взяли его в плотное кольцо, когда ему не хватало только нескольких секунд, чтобы достичь груды венков наваленных у кенотафа. Теперь у Ника уже не было времени, чтобы обнаружить взрывное устройство, которое, как он знал, национал-провокаторы «посадили» среди цветов и тем более избавиться от него.

– Ты, блядь, что здесь делаешь? – спросил «распорядитель» Партии Отсутствующего Будущего.

– Любуюсь подношениями нашему национал-мученику Иану Стюарту.

Картер лихорадочно соображал. Драться не было смысла. Если дело дойдет до потасовки, то полицейские все равно его выдернут отсюда быстрее, чем он найдет бомбу. Он поднял венок и сделал вид, что им любуется.

– Не трогай цветы! – зарычал «распорядитель». – На этот раз я закрою на тебя глаза, но держись подальше от цветов.

– Камрад по расе! – взмолился Ник. – Я…

– Заткнись! – зашипел «распорядитель». – И не вздумай спорить. Радуйся, что тебе голову не оторвали. Если бы я не видел, как ты выпиваешь в «Лопатке», я бы подумал, что ты красный! А сейчас – вали!

Бывший лидер Классовой Справедливости смешался с основной массой нацистской молодежи. Ник решил выждать. Если анти-демонстранты прорвутся через полицейский кордон и фашистские «распорядители» ввяжутся в драку, то у него появится еще одна возможность обнаружить бомбу.

Двум панкам, сцепившимся с полицейскими, удалось, до того как их арестовали, сбить шлем с головы одного из констеблей. Четырех их товарищей тут же задержали при неудавшейся попытке освобождения. Армилус заметил Стива Драммонда неподалеку от места драки. Было очевидно, что вождя анархистов не радовала перспектива вывести остатки своих сил против полицейских.

Менталитет членов Классовой Справедливости Майкла коробил. У этих пиздаболов считалось нормальным быть повязанным за попытку навалять легавым. Для них перспектива шестимесячной отсидки казалась ниспосланной небом возможностью повысить свой рейтинг. Классовая Справедливость была более заинтересована в тюремной баланде, чем в том, чтобы взаправду дробить черепа полицейских. Отсидка в тюряге показала себя проверенным средством, чтобы доказать приверженность делу революции, и, к тому же, давала засветку в прессе.

– Я хотел бы поблагодарить полицию за то, что она здесь сегодня появилась, – орал в мегафон «распорядитель» партии Отсутствующего Будущего, – и за ту замечательную работу, которую они провели, несмотря на то, что парламентские доброжелатели связали им руки бюрократической мудотней. Кроме того, я хотел бы заверить всех, что правительство ОБ лишит гражданских прав всех преступников и даст тем самым судам такие полномочия, которые действительно станут сдерживающим фактором для беззакония.

– Подстригись, грязная свинья, – прокричал Быстрый Ник какому-то расфуфыренному сквоттеру, когда этого мудозвона оттаскивала полиция.

Ник ненавидел левацких мудаков, эксплуатировавших рабочий класс и паразитировавших на нем. Они были ничем не лучше нацистов! По его понятиям даже ползающая в грязи змея не опускалась так низко, как эти позаканчивавшие закрытые школы леваки, которые выступали в авангарде любой заварухи в любом созревшим для сноса квартале центрального Лондона.

Постепенно гнев Картера перешел в отчаяние. По всей вероятности, столь необходимая ему заваруха так и не начнется. В эти напряженные мгновения, когда счет шел на секунды, Нику понял, что ситуация выходит из-под его контроля. Если не начнутся массовые беспорядки, которые могли бы сыграть роль отвлекающего момента, то ему не удастся предотвратить провокацию фашистов.

Картеру была отвратительна толпа, собравшаяся по обе стороны полицейского оцепления. Ни у тех, ни у других не хватало храбрости прорваться через стену легавых и кинуться в решительный бой со своими политическими противниками. Они скорее передерутся между собой. Несколько человек из Партии Насилия грозили лидеру Белого Семени Христова Нарциссу Бруку. Если дело дойдет до драки, то у Брука маловато шансов выстоять. Вся его «паства» состояла, может быть, из дюжины малолетних телок. Севернее, между левацкими группировками Спартаковской Рабочей Группы и Лиги Рабочих страсти так и кипели. Однако если троцкисты окажутся в состоянии договориться между собой, то, по всей вероятности, они объединятся лишь для того, чтобы бить анархистов.

– Гарри Робертс наш друг! – донеслось из группы анархистов, которые поддерживали Классовую Справедливость.